[necroscop]

Очередные почеркушки в 4 часа ночи.

Предупреждение, автор этого текста уже забил на мозг, и не сожалеет если с вашими мозгами станет то же самое. Чего жалеть то, чего нет, правда?

Отражение в зеркале было и моё и не моё. Изуродованная нижняя губа – это прошедший по касательной осколок или пуля, не знаю, не успел рассмотреть. Скула скособоченная, это меня в рукопашной кто-то шваркнул прикладом карабина. Нос, ну не будем о наболевшем. Шнобель мне постоянно кто-то бьёт, но как-то удачно – всего один перелом. Повезло. Из крана текла тонкой струйкой вода, не ржавая, чистая, вкусная – просто чудо какое-то в городской черте. Сходил за помазком, бритвой - остатки мыла уже лежали на раковине, взбил мыло, размазал пену по лицу, обтёр лезвие о гимнастёрку – туда, обратно и начал сбривать щетину. Раз, дав, три – вроде чисто. Присмотрелся повнимательней – нет, надо пройтись по бакенбардам ещё раз. Левая щека, правая. Теперь подбородок. Стёр остатки пены полотенцем, затем в ладони воду и на лицо. Зеркальце маленькое, но теперь вместо заросшего бирюка уже виден просто замордованный и замудоханный парень, ну немножко покоцанный войной. Когда я обещал себе отоспаться? Начал считать – сбился, ещё раз – всё равно получилось меньше месяца назад. Ничего удивительного, я собьюсь, перечисляя дни, когда день, из-за обилия событий, кажется что длиться уже неделю.
Прошел в комнату, снял гимнастёрку, рубаху – начал отжиматься, . В коридоре стоит перекладина – ухватился и начал подтягиваться: прямым хватом, обратным, потом снова прямым… Встал в стойку, начал вертеться в одну сторону, в другую сторону, снова – маятник, когда сердце немного успокоилось – прошел в ванную и включил воду, была только холодная, и как я уже говорил – тонкой струйкой, но мне на самом деле плевать. Мне кажется – я рычал, я стонал, я издавал звуки, которые не способно издавать человеческое горло, но смотри-ка, издаёт. Я родился заново и, закрыв кран, прошлёпал босыми ногами до кровати, на коей лежал чемоданчик.
Однако за столом уже сидел Уленшпигель и жрал консерву.
-Донесение из управления пришло.
-Хм, и по каким источникам?
Хм, а куда я подевал расчёску?
-Уж поверь мне, здесь прокола нет.
-Не мне тебе говорить, на чём мы все сыплемся. На чём мы засыпались в прошлый раз.
Зря вспомнил. Шпигель тут не при чём, хотя сам себя корит. При этом мы молчим, потому что знаем, что он не причём. И он знает, но всё равно корит. Замкнутый круг. Змей Ёрмунгард кусающий себя за свой конец.
-Ладно, извини. Что там?
-Сматывание удочек откладывается на неопределённый срок.
-Смешно. Здесь, с нами уже чуть ли не за руку здороваются, а нам – подождите. И чем мотивируют?
-И тебя Василий Иванович мотивируют, и меня они тоже мотивируют. В общем, нас благодарят за службу Родине и просят сверлить дырочки мод ордена и медальки, а ещё наше начальство очень интересует одна лаборатория в часах двух езды отсюда.
В этот момент мне захотелось выпрыгнуть из окна, перекатиться пару раз и сбежать, оглашая окрестности рёвом ужаса. Наше начальство чересчур любит докторов, медицину, лаборатории, тайны и всяческие потерянные документы. А мы эти вещи, ну, по крайней мере, ваш покорный слуга, страсть как не любим, ненавидим, и чего греха таить, боимся. Но любим начальство. Оно у нас слуга царю. Отец солдатам. А оно в свою очередь любит нас. Хотя вроде все степенные люди, с женами, с детьми. А тут такое половое извращение.
Зря смеётесь. Нас не за что любить. Если говорить отстранённо, то большинство из нас уже через два месяца, если доживают, конечно, превращаются то ли в машины для убийства, то ли в асоциальных личностей, то ли, если совсем упрощать – в мразей. Мы убиваем, пытаем, похищаем тех, на кого наше начальство посмотрит косо, а проще просто перечислить тех, на кого наше начальство косо не смотрит.
Уленшпигель ложкой начал доставать до дна, чем и был ознаменован соответствующий звук. И этот человек берётся утверждать что у него есть слух?
-Странно, мне казалось здесь ещё много.
Только тут он посмотрел на меня.
-То-то я чую, человеком пахнет, а не портянкой.
-На себя посмотри, человек половой невоздержанности и великих художественных дарований. Ты волоса когда мыл?
Тот начал загибать пальцы.
-Как я понимаю, в церковноприходской школе тебя не учили.
-Только старшие командирские курсы Блин, шутку вспомнил, а ты сбил.
-Небось, про-то, что может ли комсомолка отказать коммунисту?
-А ты как догадался?
-Шпыгель, друг ты мой чудесатый, я тебя умоляю, у тебя же не просто на лице всё написано. У тебя оно отпечатано типографским шрифтом. И вообще, пшел отседова, а то что-то портянками воняет.